Колония - Страница 72

«Где же я?»

Усилие воли, желание ощутить собственное тело и одновременно понять, что с ним произошло, привели, наконец, к результату.

Тело он ощутил, но вовсе не так, как бывало раньше.

С тихим неприятным потрескиванием ломалась хрупкая корка непонятного происхождения, ощущение было таким, словно плоть онемела, он не ощущал ни кожи, ни мышц, лишь воспринимал звуки да видел коросту желтоватого налета, заслоняющего поле зрения, будто фон, на который проецировалось иное, черно-белое восприятие сложных коммуникаций, конической пирамидой уходящих к высокому потолку замкнутого помещения.

Голова Эргвина шевельнулась, поворачиваясь вбок, из глубоко посаженных глазниц с шелестом посыпались кусочки непонятной субстанции, и он окончательно пришел в себя, увидев наконец окружающее…

Его рот раскрылся в немом крике.

Гортань, заполненная более важными компонентами, чем дыхательные пути, не могла издавать звуков, да и дышал ли он вообще?

Секундное замешательство ответило: нет.

Глаза, или их имитация, освободились от заполнявшей глазницы трухи, и теперь он видел все в реальных красках, натуральном объеме, но лучше бы ему оставаться там, в окружении тревожной черноты неведения…

Эргвин рывком сел, не ощутив при этом никаких усилий, лишь голова слегка покачнулась, когда компьютерные шлейфы, ведущие к изголовью соседней ячейки, вдруг натянулись и с хрустом выскочили из разъема да с лязгом лопнули захваты, фиксировавшие его тело на пластиковом одре.

Механическое тело…

Мысль-осознание была похожа на вспышку.

«Приговор приведен в исполнение. Они превратили меня в энзиклона…»

Взгляд, брошенный поверх низкого бортика тандемной ячейки, лишь подтвердил ужасающую догадку: рядом, покрытый вездесущей желтоватой коростой непонятных отложений, лежал скелет.

Это был он!..

Различные системы, настроенные на постоянное сканирование окружающего пространства и предварительный анализ получаемой информации, работали параллельно с рассудком, периодически вторгаясь в мысли Эргвина со своими краткими отчетами. Вот и сейчас он, еще толком не понимая, где находится, получил ясное, недвусмысленное пояснение, дополненное кратким результатом оперативного сканирования:

Местонахождение: автономный блок фабрики энзиклонов, тюремный сектор. Разрушение инфраструктур — семьдесят процентов. Полная утрата энергопитания в сетях.

Может ли сойти с ума механическое создание, на носители которого проинсталлирована матрица рассудка живого существа?

Эргвину казалось — да, еще секунда, и его рассудок померкнет, погружаясь в спасительную черноту безвременья, но все оказалось не так просто…

Время. Мысль привела к самопроизвольной активации новых дополнительных программных модулей, «дарованных» ему в качестве усовершенствования, — перед внутренним взором тут же возникла сложная виртуальная архитектура, отражающая реальный статус внутренних систем. Без каких-либо усилий или позывов с его стороны из нее выделился участок в виде привычного образа счетчика времени.

На виртуальном табло тревожно мигала длинная цепочка символов.

С того момента, когда он в последний раз осознавал собственное существование, прошло семь миллионов лет…

Он не мог сосредоточиться на данной цифре, потому что она казалась невозможной — мгновенно возникший конфликт между рассудком, по привычке оперирующим субъективными понятиями, и безапелляционным утверждением навязанных ему систем решался просто — Эргвин мысленно отверг ее, заставив себя сосредоточиться на чем-то другом, например, сконцентрировать взгляд на изголовье собственной камеры, которая так до конца и не выполнила предначертанную ей функцию.

Там, на объединительной приборной панели, мелко вибрировали пять каплеобразных механизмов. Один из модулей, судя по отчету внутренних систем, уже завершил процесс реактивации и расправлял механические лапки…

В голове с поразительной скоростью, в недоступном ранее объеме возникла информационная картина — он лишь попытался вспомнить, что знает об энзиклон-формах, а получил подробнейшую техническую справку, сопровождавшуюся показом виртуальной модели эндоостова…

Вот они, пять гнезд, расположенные вдоль его позвоночного столба. Корректоры поведения должны подключиться именно туда, превратив Эргвина в энзиклон-форму, неспособную к совершению определенного рода действий.

По сути, говоря нормальным языком, он превратится в раба инструкций и предписаний, его личность будет заперта, ограничена рамками контроля, Эргвин, конечно, сохранит личность и сможет по-прежнему ненавидеть, но лишь на мысленном уровне — никогда его механическая рука не поднимется, чтобы причинить вред тем, кто насильно вверг его сознание в искусственную оболочку, умертвив прототип из плоти и крови.

С этого момента его мысль заработала в строго определенном направлении.

Случилось что-то непоправимое, катастрофическое, но Эргвина в первую очередь волновал один аспект существующего положения вещей — по стечению обстоятельств он очнулся от небытия раньше, чем пришли в себя модули-надсмотрщики.

Все-таки он не преувеличивал, когда говорил этим мерзким мнемоформам о том, что его волю трудно будет сломить.

Он по-прежнему сохранял собственное «я» — именно самосознание Эргвина пока что доминировало над всеми остальными подсистемами энзиклона, а вид модуля-надсмотрщика, копошащегося в своем консервационном гнезде, лишь обострил чувства, призывая рассудок к немедленным, упреждающим действиям.